МОНГУШ Саяна Адар-ооловна, кандидат филологических наук.
Обучение публичной неродной русской речи студентов национальных групп также строится на основе традиционной концепции обучения ораторской речи (риторики). Но, к сожалению, при таком преподавании невозможен учет особенностей речевого поведения учащихся-инонационалов. Для эффективного обучения публичной неродной речи необходим не возможный фрагментарный, а целостный учет особенностей речевого поведения учащихся. И в этом особую роль может сыграть обращение к прагматике.
Проблемы, которыми занимается прагматика, во многом схожи с областью исследований риторики, считающейся ее прародительницей: выбор языковых средств из наличного репертуара для наилучшего выражения своей мысли или своего чувства, выражения наиболее точного, или наиболее красивого, или наиболее соответствующего обстоятельствам; для наилучшего воздействия на слушающего или читающего — с целью убедить его, или взволновать и растрогать, или рассмешить, или ввести в заблуждение.
Современная лингвистическая прагматика развивает некоторые области классической риторики. Здесь можно указать, например, на известные постулаты П. Грайса, сформулированные под углом зрения адресата и представляющие собой охранную грамоту, оберегающую коммуникативные интересы слушателя речи от попрания их говорящим:
постулат количества (“делай свой вклад в разговор настолько информативным, насколько это необходимо”);
постулат качества (“говори правду”);
постулат отношения (“будь релевантен”);
постулат манеры (“говори ясно”) [Грайс,1985: 222].
Бесспорно то, что эти положения являются гармоничным продолжением риторических правил «достоинства слога» (virtutes elocutionis): aptum / ’’соразмерность, упорядоченность, адекватность”/ как наиболее общая норма ситуационной и контекстной адекватности; latinitas /’’чистая латынь” / как языковая правильность; perspicuitas /’’прозрачность, очевидность”/ как ясность или понятность для слушающего; omatus /’’украшательство”/’ как выражение, приятное для слушающего, способное его развлечь и др.
Набор признаков, характеризующих прагматику, также может быть полностью отнесен и к риторике:
принципы прагматики (мотивированы целями коммуникации;
смысл высказывания соотносится с иллокутивной силой;
прагматические корреспонденции определяются коммуникативными задачами и их разрешением;
прагматические объяснения функциональны;
прагматика оперирует межличностными отношениями и текстом;
Как видим, говорить о размежевании между этими дисциплинами достаточно сложно. И все же обращение к прагматике при обучении публичной русской речи студентов-инонационалов не случайно, ибо в дихотомии формы и содержания риторика отдает предпочтение форме речи, тогда как прагматика — содержанию. Она в большей мере учитывает контекст, коммуникативную ситуацию, пресуппозиции (социальные и когнитивные факторы).
Прагмалингвистика символизирует собой совершенно новую научную парадигму, исследующую “использование людьми естественного человеческого языка в качестве орудия социального действия и взаимодействия в условиях конкретных ситуаций общения на основе социальной системы правил, постулатов и стратегий” [Сусов, 1988: 9].
Существенный вклад в разработку вопросов прагматики внесли Т. А. ван Дейк, Р. Сталнейкер, Л. Картунен, С. Ульманн, Дж. Лич, С. Левинсон ЗХ. Грайс, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева, Г.В. Колшанский, Т.В. Булыгина, Ю. С. Степанов и др.
Исследователи далеко неоднозначно трактуют уровень изучения прагматики [см. Колшанский 1979,1983; Степанов 1981; Демьянков 1981; Булыгина 1981]. По замечанию В.Н. Комиссарова, прагматика может обозначать прагматику языка как системы и как функционирование этой системы в процессе коммуникации [1982: 5], поэтому прагматические отношения могут исследоваться на различных уровнях языковой системы.
В конце 70-х — начале 80-х гг. в отечественной и зарубежной лингвистике стали появляться работы, описывающие прагматические отношения высказываний в тексте, дискурсе. «Прагматику теперь можно определить как дисциплину, предметом которой является связный и достаточно длинный текст в его динамике — дискурс, соотнесенный с главным субъектом, с “Эго” всего дискурса, с творящим текст человеком. Человек — автор событий. По крайней мере, событий, заключающихся в говорении”, — утверждает Ю.С. Степанов [332, 1981].
Вопросы прагматики текста (дискурса) исследуются многими отечественными и зарубежными учеными [Шмидт 1971, ван Дейк 1975, Колшанский 1980, Комиссаров 1982, Матвеева 1984, Морозова 1988, Келенджеридзе 1989, Мештер 1990, Черепанова 1992].
Поскольку понятия текст и дискурс обозначают схожие явления, нередко приводящие к их смещению, то необходимо решить вопрос об их соотношении. Для одних исследователей эти понятия равнозначны, они рассматривают их как связную последовательность предложений. Для других, напротив, различаются: текст ими понимается как единица языка наивысшего уровня, как “некий снятый момент процесса” [Гальперин, 1981: 9], который дважды абстрактен по отношению к дискурсу: во-первых, потому что графемная символика абстрактна по отношению к фонологическим единицам, а, во-вторых, автор текста должен создать для себя абстрактную модель аудитории, от чего в большей степени зависит построение речевого акта. Тогда как дискурс понимается ими как наблюдаемые проявления языка; “речь, погруженная в жизнь” [Арутюнова, 1990: 137], “ текст в его динамике” [Степанов, 1981: 332].
Существенной в этом отношении является точка зрения Т. А. ван Дейка. По его мнению, дискурс представляет собой сложное единство языковой формы, значения и действия. При этом дискурс не ограничивается рамками конкретного языкового высказывания, т.е. рамками текста, а включает в себя говорящего, адресата, их личностные и социальные характеристики, а также другие параметры социальной ситуации” [ван Дейк, 1989:122]. Он рассматривает это явление в рамках коммуникации, что дает ему возможность учитывать не только структурный аспект, но также когнитивные и социально-психологические параметры. Ван Дейк определяет дискурс не просто как вербальный объект, но и как форму социального взаимодействия [ван Дейк, 1989].
На это последнее обстоятельство мы хотели бы обратить особое внимание, ибо в отличие от риторического понимания, где взаимодействие участников речевой коммуникации предстает, главным образом, как воздействие говорящего на слушающего, в прагматическом — дискурсивная деятельность по своей сути базируется на субъектно-субъектных отношениях, и в ее структуре происходит взаимодействие “эго” двух субъектов — адресата и адресанта. Подобная разница в понимании не случайна, т.к. в риторической системе обучения публичной речи преимущественное внимание уделяется говорящему, его речевому произведению и поведению, “риторика была обращена к говорящему, а не к слушающему, к ученой аудитории создателей текстов, а не к той массе, которая должна эти тексты слушать” [Лотман, 1995: 92], в прагматике же основной акцент делается на учете фактора адресата. В условиях преподавания речи в инонациональной аудитории это обстоятельство приобретает особое значение, т.к. позволяет обратить внимание на национальные особенности адресата и, исходя из этого, строить успешный дискурс.
Полагаем, что дискурсный подход к презентации и описанию публичной речи как к объекту обучения, может дать методике новый материал для работы над развитием у нерусских учащихся умений и навыков коммуникативно правильной, прагматически успешной речи.
.
