Кара-Сал Надежда Борисовна, учитель русского языка и литературы школы №2 г.Шагонара
Русская деревня всегда была предметом изучения, описания и сострадания русской литературы. В Х1Х веке о ней писали и Пушкин, и Лермонтов, и Некрасов, и Гоголь, и Салтыков-Щедрин, и Л.Толстой. В ХХ веке – Бунин, Кроленко, Шолохов, Можаев, Абрамов, Белов и другие.
Что представляла собой деревня 20-30 годов ХХ века?
Частная собственность на землю, инвентарь. Крестьяне делились на батраков, бедноту, середняков и кулаков. Батраки – это сельский пролетариат, он служил наемной силой у богатых. Беднота тоже очень часто не имела ни двора, ни лошади, ни коровы.
Деревня того времени – это обширные дома, благоустроенные усадьбы, донские и орловские рысаки, рессорные тележки – у зажиточных. Средневековые дымные избушки с земляным полом и соломенной крышей, лошади, которые являли жалкий вид и назывались клячами, — у бедноты.
Крестьянин и питался плохо, и одевался скудно, в холщовую, изготовленную домашним ручным трудом, грубую ткань, самодельную обувь – до лаптей. Почти не имея денег, экономил на промышленных изделиях, даже на керосине для освещения, на сахаре, соли. Давали о себе знать натуральные способы ведения хозяйства. Нищие жили на подаяния.
При таком состоянии экономики деревня становилась тормозом на путях ускоренного развития страны, она не могла обеспечить продовольствием города, армию, предоставить промышленности необходимое сырье. Невозможно было создать государственные резервы, без которых любая страна не может жить.
В то же время деревня все же не осталась прежней. Она прошла через революцию, освободилась от помещиков, духовно мужала, собирала силы против кулаков. Она жила в предчувствии радостных перемен: скоро засветится в избах «лампочка Ильича», появятся трактора, заговорит радио. Сельский люд сбросит с себя зипуны, будет одеваться по-городскому, жить лучше.
Деревня той поры интересовала многих писателей. Одни писатели видели в ней признаки расцвета, энергии, экономического и культурного подъема, других раздражало ее якобы застойное состояние, третьих умиляла старина – патриархальный быт, трехполье, соха, болотная глушь, молебны, лапти, холщовое одеяние.
20-30-е годы прошлого столетия стали переломными и драматичными для русского крестьянства. Об этом пишут и Шолохов, и Можаев. События тех лет даны ими очень ярко, в динамике. Менялись люди, их психология, уклад и быт, менялась деревня.
Романы Шолохова и Можаева, написанные в разное время, поднимают одну и ту же тему, и Можаев в построении своего произведения, в принципах изображения истории и жизни деревни во многом ориентируется на творчество Шолохова.
М.Шолохов создавал «Поднятую целину» по горячим следам, в 1930 году, когда были еще свежи воспоминания обо всем, что происходило в деревне и коренным образом перевернуло все. Он не был летописцем событий, так как речь шла о судьбах кровных, близких людей, среди которых он родился, вырос и жил.
Роман «Мужики и бабы» создавался Б.Можаевым спустя четыре десятилетия после тех событий коллективизации и раскулачивания, о которых речь идет в произведении. Автор мог уже оценить суть и последствия этого действительно переломного, в чем-то трагического или созидательного для русской деревни времени
Шолохов с непревзойденным мастерством, экономностью и художественной полновесностью дает историю жизни каждого из героев. Всем им жилось нелегко, они знали, что такое бедность и горькое унижение. Деревня того времени- это прежде всего частная собственность и социальное неравенство: здесь живут батраки, середняки, кулаки, беднота.
У более или менее зажиточных крестьян неплохие дома, крепкое хозяйство, у бедноты – избушки с земляным полом и соломенной крышей и жалкое подворье.
Демид Молчун, к примеру, «жил на отшибе в конце хутора, был работящим и по силе первым по всей округе. Но как-то пятнила его судьба обидами, обделяла, как пасынка. Он пять лет жил у Фрола Дамаскова в работниках… Не успел обстроиться, — погорел…». Этот человек ушел в себя, всю жизнь молчал «и, обычно только изредка отвечая на вопросы собеседника, улыбался виновато и жалостно».
Знал, что такое безысходность и Ушаков. Когда раздавали отобранное у кулаков имущество, «жененка Демки Ушакова обмерла над сундуком, насилу отпихнули… А как же ей, сердяге, было не обмереть над колхозным добром, когда она за всю свою горчайшую жизнь доброго куска ни разу не съела, новой кофтенки на плечах не износила?» В истлевшие пеленки да овчинный лоскут заворачивала грудных, а сама все лето ходила в одной юбчонке…
Мать Кондрата Майданникова учила сына в детстве: «Бог бедным терпеть велел! Молись богу, Кондратка!» Он знает, что такое помощь кулака Лапшинова: занял две меры зерна – отдай три. Помучила нужда и Кондрата. Беды, несчастья обрушились на Щукаря.
«Но поднимались в гору хуторские богачи. Титок Бородин купил в голодный двадцать второй год просторный дом – за яловую корову и три пуда муки. Работников морил голодом, изнурял трудом. Совсем осатанел… Нажил таким способом мельницу-ветрянку, паровой двигатель, начал налаживать маслобойку, торговал скотом».
Видел хутор, как наживался и Лапшинов: ссужал под лихой процент, разорял людей, скупал ворованное, перепродавал краденых лошадей, «брал все, что плохо лежало», даже прихватывали его с чужими копнами.
Красный партизан Любишкин и после революции никак не выбьется из нищеты. Он видел, как при Советской власти, несмотря на политику ограничения, жирели кулаки. Любишкин говорил на собрании: «Землю дозволили богатым в аренду сымать, работников им дозволили нанимать. Это так революция диктовала в восемнадцатом году? Глаза вы ей закрыли! И когда говоришь». За что боролись?», то служащие, какие пороху не нюхали, над этим словом надсмехаются, а за ними строит хаханьки всякая белая сволочь!»
Из этих фрагментов можно видеть уровень жизни крестьян. Вот привычное меню бедных крестьян, в частности, деда Щукаря: в небольшую миску с кислым молоком он долго и тщательно крошил кусок черствого хлеба, ел медленно, истово. Дед Щукарь никогда не отличался чревоугодием, он просто был голоден. За свою долгую и безрадостную жизнь он редко ел досыта и только во сне объедался разными вкусными, на его взгляд, кушаньями. То снилось ему, будто он ест вареную баранью требушку, то – сворачивает трубкой и, обмакнув в каймак, отправляет в рот огромный ноздревой блин, то – спеша и обжигаясь, без устали хлебает он наваристую лапшу с гусиными потрохами… да мало ли что снилось ему длинными, как у всякого голодного, ночами, но просыпался он после таких снов неизменно грустным, иногда даже злым, говоря про себя: «приснится же такая скромина ни к селу ни к городу! Одна насмешка, а не жизня: во сне изволь радоваться, такую лапшу наворачиваешь, что ешь не уешься, а в явь – старуха тюрю тебе в нос сует, будь она трижды, анафема, проклята, эта тюря».
В самый разгар полевых работ колхозники отлынивают от работы, устраивают петушиные бои. «Бабы ушли молиться. Нынче, говорят, праздник святой великомученицы Гликерии, а вы, бабочки, косить думаете, греха не боитесь».
В романе «Мужики и бабы» Б.Можаева изображена хроника обыденной деревенской жизни, которая предшествует коллективизации. Автор, описывая жизнь крестьян, знакомит нас с героями романа. Так, роман начинается со слов: «У Андрея Ивановича Бородина накануне вознесения угнали кобылу. Никто не мог сказать, когда это в точности произошло». Кони паслись вольно в табунах. Отгоняли их на дальние заливные луга сразу после сева, и до самой троицы отдыхали кони, нагуливались так, что дичали. Тихановские табуны паслись под Липовой горой возле озера Падского.
У Бородиных было всегда людно и светло по-праздничному: над столом в горнице висела лампа – «молния» под зеленым абажуром. Окна были растворены. Ночной свежий ветерок шевелил тюлевые занавески и белые коленкоровые шторки. За столом сидели и курили мужики. Хозяйка, Надежда Васильевна, и Маша прислуживали им… Надежда Васильевна была в красном переднике и с таким же красным от огня лицом – она жарила яичницу на тагане и одновременно продувала сапогом самоварную трубу, отчего искры желтыми брызгами вылетали из нижней решетки самовара…
У Никишки Хриплого, по фамилии –Пышенковых, собрались картежники не только ближние со своего конца, с Нахаловки, но и из села пришли, то есть с базарной площади, с Конной улицы, с Сенной. Посреди просторного кирпичного дома за столом, под висячей лампой сидели человек десять. Метали банк. Перед вислоусым, одутловатым, с пипочкой вместо носа сапожником Бандеем, похожим на моржа, скопилась куча серебра и медяков, и даже бумажки лежали. Бандей в огромной ладони, изрезанной темными рытвинами от дратвы, зажал колоду карт, как спичечный коробок, и, плюя на пальцы, вытягивал из нее карты.
В Тиханове базары собирались по воскресеньям, «то на троицу, как говаривали тихановцы, сам бог велел торговать. Готовились к этому дню загодя – лавочники товары свои раздавали по лоточницам, накладут всякой всячины: ленты, кружева, платки, духи, пудру, брошки… саквояж наложат – только бери. Запишут в тетрадку, распишись и ступай, торгуй на счастье. Выручка будет – расплатишься, а нет – до другого базара откладывай». Соберется народ со всей округи: из Гордеева, да Веретья, из Тупицына, из Лысухи, Шумахина, Краснова…
У Скобликовых был накрыт праздничный стол: скатерть белая, голландского полотна, узором тканная, с красной каймой и длинными вишневыми кистями; салфетки к ней положены тоже белые в красную клетку с темно-бордовой бахромой; бокалы и рюмки чистого хрусталя с королевской короной, потрешь ободок, чокнешься – звенят, как малиновые колокольчики. Серебро столовое положили с вензелями, фамильное. Собрались не столько в честь праздника, сколько по случаю поступления на работу сына Сашки. Скобликовы одна из богатых семей Выселок. Во время раскулачивания семья бежит.
Молодежь села развлекалась: устраивали скачки с ребятами с другого села; собирались и шли в «ночное». «Федька Маклак еще с утра договорился с Чувалом и Васькой Махиным – после кропления лошадей мотануть на Ухватовский пруд, где их должны поджидать ребята с Сергачевского конца. Накануне вечером на посиделках у Козявки Маклак бился об заклад, что обгонит Митьку Соколика. Постановили всем сходом: кто проиграет, пойдет к сельповскому магазину и сопрет из-под навеса рогожий куль вяленой воблы».
Настасья Гредная – баба вредная, говорили про нее на селе. И носила она новейшее прозвище «Телефон». Ни одна сельская новость не проходила мимо нее, перехватит, раздует, хвост привяжет и пустит по селу, как собаку на пяти ногах. Не глядя, что кривая, а видит сквозь землю. Высунет голову из своего окошка да еще очки приставит к единственному глазу: «А? Чего там народ собрамшись?» Вот и притихли ребята, испугались, что завтра же обязательно по селу всем будет известно, кто с кем подрался да кто кого за ногу хватал…
Накануне Петрова дня село Тиханово пробуждалось в великих хлопотах и сборах; лишь только отогнали стадо, пропели пастушьи рожки, улеглась пыль на дорогах, как захлопали двери амбаров и кладовых, заскрипели половицы в чуланах да в подвальных погребах – бабы носились как шатоломные, собирали до кучи на разостланные брезенты чашки да ложки, корчаги с топленым маслом, копченые окорока, завернутые в чистые рогожи, головки сахара, сыра, мешочки с пшеном, солью, жестяные банки с чаем, корзины с картошкой, свежие огурцы, ковриги хлеба и наконец кадушечки со свежей бараниной, насухо пересыпанной солью, еще не успевшей пустить густой и прозрачный сок. Все лучшее, что накоплено за долгие зимние да весенние месяцы, что хранилось под семью замками, — все это пущено теперь в расход. «В луга едем, на сенокос!».
Показательны такие мысли председателя артели Зиновия Кадыкова: «…изменилось село, пообустроилось за какие-нибудь восемь-семь лет, прямо не узнать. Все это сделала кооперация, государственные кредиты. На месте старых, покосившихся осиновых изб появились красивые дома, улицы замостили камнем, через овраги перекинуты мосты. Кто больше работал, тот больше имел. Работать мужики любили, да и воля им была – делай, что хочешь: «торгуй на всю катушку, расцветай!»
Можаев описывает прекрасные картины природы, со знанием дела рассказывает об охоте, быте крестьянского двора, в котором царят лад да согласие. Такой видится писателю деревня периода НЭПа, доживающая свои последние дни.
У М.Шолохова жизнь крестьянская показана далекой от нормального состояния, а общий колорит той эпохи отнюдь не оптимистический. Писатель показывает время и жизнь деревни, характеризующаяся особенным ожесточением нравов, когда человеческая жизнь во многом утратила значение высшего гуманистического критерия, а насильственная смерть человека стала восприниматься как привычное дело. Шолохов рассказал о труднейшей поре для деревни в 20-30-е годы, только в эпилоге – о процветании гремяченской сельхозартели, как она, в конце концов, стала на ноги и пошла в рост.
Можаев показал не только сам конфликт в деревне, но и корни этого конфликта – нельзя одним махом решить судьбу деревни. Нужно бережно относиться к традициям русского крестьянства. Писатель утверждает, что многое было не продумано, сделано в спешке, поэтому нанесен большой вред деревне. Не было необходимости так жестоко, безумно, насильно разрушать многовековой крестьянский уклад жизни. Сами крестьяне не хотели расставаться с той привычной для них жизнью, ее правилами и традициями, которая была еще заложена их предками.
Освещая исторические события, писатели выбрали свои методы, однако, каждый из них показал жестокую правду о том, что пришлось пережить русской деревне.
Список литературы
- Бирюков Ф.Г. О подвиге народном: Жизнь и творчество М.А.Шолохова: Кн. Для учащихся ст. классов средн. шк. – М: Просвещение, 1989
- Дворяшин Ю.А. Поднята ли целина в романе Шолохова? // Литература в школе. — 1990. -№2
- Борисова И.С. Борис Можаев: воля к независимости. //Дружба народов. 2000. №10
- Сурганов В.А. Человек на земле. Тема русской деревни в рус.сов.прозе 50-70-х гг. –М.:Сов. Писатель, 1981
