Байыр-оол Монгуш Сендажиевич, кандидат философских наук
О проникновении и функционировании буддизма в Туве (Урянхае) написано немало трудов ученых. Среди них монографии М. Монгуш «Ламаизм в Туве» (1992), «История буддизма в Туве» (2001), О. Хомушку «Религия в истории культуры тувинцев» (1989). Во введении второй монографии М. Монгуш дан обзор литературы об истории проникновения и распространения буддизма в Центральной Азии, в частности, в Туве VI-XX вв. Автор отмечает, что Цинский период в истории Тувы оказался наиболее благоприятным для становления тувинского варианта буддизма… Период Тувинской Народной Республики, последовавший за Цинским, стал самым драматичным в истории тувинского буддизма, когда все буддийские храмы на территории страны были полностью уничтожены, а ведущие представители сангхи репрессированы [Монгуш М.В. 2001. С. 180].
Но сначала все складывалось благополучно. После провозглашения тувинской государственности в середине августа 1921 года, бывшие нойоны и ламы стали правителями новой власти как наиболее авторитетные и компетентные люди Тувы. Может поэтому почти до конца 20-х годов духовенство сохраняло свои позиции. Более того, построили новые хурээ: Дагылган (1922) и Инек-Даш (1925 г.) в Каа-Хемском кожууне, Эртине-Булак (1922 г.), Межегей (1923 г.) и Чагытай (1926 г.) в Тандинском, Тарлашкын (1922 г.), Таргат (1925 г.) и Баир-Нур (1925 г.) в Эрзинском и Сарыг-Булуң (1926 г.) в Барун-Хемчикском кожууне. Однако постепенно, под воздействием большевистской идеократии, осуществлялась секуляризация институтов власти и правовых отношений. Среди хуураков и молодых лам начались брожения, переход от одних хүрээ в другие и даже отказы от духовного звания. В таких условиях состоялся (март 1928) всеобщий буддийский съезд Тувы, где от имени комиссии по ламскому вопросу выступил генеральный секретарь ЦК ТНРП Монгуш Содунам. Съезд продемонстрировал готовность духовенства к сотрудничеству с правительством по вопросам, связанным с воспитанием и образованием, сохранением духовных традиций и обычаев. Однако эти возможности так и не были реализованы [История Тувы. Том 2. С. 253, 259].
В качестве одного из пострадавших рассматриваю трагическую судьбу ученого ламы Монгуша Лопсан-Чиңмита кешпи. Он родился в 1888 году в сумоне Мунгаш-Ак Даа кожууна в семье чиновника в ранге чаңгы Чүлдүм (Шокар-Чүлдүм). С 12 лет начал учиться хуураком (послушником) в Верхнем Хурээ Чадана. Его учителем был известный лама Ондар Чамзы-камбы, который обучал его читать и писать по-тибетски и старомонгольски, читать священные сутры на тех же языках.
Позднее, десять лет спустя, Лопсан-Чамзы отправил 22-летнего Лопсан-Чиңмита вместе с Араптаном, Бегзи и Санчай в Ургу (Улан-Батор), чтобы они там продолжили учебу. Там он учился 11 лет. Вернулся в духовном звании кешпи, почти до 1930 г. работал кумзатом Верхнего хүрээ Чадана, потом был вынужден уйти. О нем в течение 60-ти лет ничего не было известно, сведения до 1989 г. хранились в архиве так называемого Комитета госбезопасности СССР по Туве. 18 апреля 1989 г. в газете «Шын» была напечатана статья переводчика с монгольского и тибетского К. Аракчаа «Тыва бижикке киирген үлүү» (Вклад в создание тувинской письменности), где убедительно доказана роль М. Лопсан-Чиңмита в создании проекта тувинской письменности на латинизированной (в данном случае – немецкой графической) основе. Автор на основе рассуждений ламы показал, почему он выбрал именно немецкую графику.
Первый тувинский букварь «тыва» на основе русского графика вышел в свет в Москве (1927 г.). Автором является Брюханов (Сотпа) Р. Бузыкаев. Рукопись букваря отправляли в АН СССР, но он не получил там одобрения. В 1929 г. Лопсан-Чиңмит писал: «… Если использовать русский алфавит без изменения как новый тувинский алфавит, то традиционный тувинский язык будет звучать как алтайская и делегская речь. Поэтому впоследствии тувинский язык станет косноязычным». В своих исследованиях по тувинскому алфавиту он сделал открытие о том, что в тувинском языке имеются фарингализованные звуки. Чтобы доказать наличие таких звуков, он привел следующий пример: «НЭР» – если это слово написать по-тувински «морь» и дать почитать, то сразу станет ясно, что имеются фарингализованные звуки. По-монгольски слово «НЭР» означает имя, «морь» – это конь. Поэтому он впервые открыл наличие в тувинском языке названных звуков.
На основе своих исследований М. Лопсан-Чиңмит сделал следующее заключение: «Тибетские и монгольские алфавиты не могут удовлетворять звук тувинского языка. Если на основе монгольской письменности создать тувинский алфавит, то он будет состоять из 45 букв. Когда понадобится применять его в письменности, то впереди и сзади многих букв надо ставить множество знаков препинаний. Поэтому его запоминание и применение очень затруднено».
В связи с этим он обратил внимание на письменность стран Западной Европы на латинской основе. Лопсан-Чиңмит хорошо знал немецкий, английский, французский, итальянский алфавиты. Он писал, что если использовать латинский алфавит на тувинском языке, то он окажет плодотворное влияние на тувинцев в изучении языка и письменности зарубежных стран. Например, поскольку букву «А» большинство народов Европы называют «А», мы в своем тувинском алфавите тоже назовем «А». Русскую букву «и» англичане и другие европейские народы называют «I» (и) и поэтому в тувинском алфавите назовем «I» (и). Далее он писал о наличии или отсутствии других букв в итальянском, немецком и французском алфавитах, как их называют и используют, в связи с этим как их называть в тувинском алфавите.
В итоге огромной исследовательской работы он написал две книги по тувинской письменности, последнюю закончил в августе 1929 года. 16 августа 1929 г. Лопсан-Чинмит отправил письмо Правительству ТНР: «…По поводу письменности меня Поппе срочно приглашает в Ленинград для разговора. Я думаю, что одинаковое значение имеют моя встреча с Поппе и разговоры с ним или его знакомство с моей второй книгой, где я изложил свои взгляды о своей письменности. Думаю, что нет разницы между моей личной встречей с Поппе или его знакомством с моей книгой. Предоставляя свою вторую книгу на усмотрение ученых, я не претендую на то, чтобы мою рукопись обязательно приняли… из-за того, что я не могу ехать так далеко, дорогому благородному светлому Правительству довожу это донесение». Стоит подпись Монгуша Лопсан-Чиңмита [ЦГА РТ. Ф. 144, оп. 11, д. 172, с. 103-105]. Предположительно, что в Монголии или Тибете он получил глубокие знания по филологии, а потом работал в хурээ.
Созданная комиссия по распространению и реализации новой письменности внесла свой проект в Политбюро ЦК ТНРП. В нем сказано, что Монгуш Лопсан-Чиңмит, создав на языке тувинских аратов вторую книгу, перевел ее на русский и монгольский языки. Первый экземпляр русского перевода отправили с представителем Коминтерна товарищем Мачавариани в АН СССР для рецензирования и тиражирования. Далее предлагалось текст книги перевести на монгольский язык, тиражировать и с помощью управляющего делами Центрального Комитета партии распространять среди населения. В целях дальнейшего развития тувинской письменности предполагалась опубликовать ее в газетах и журналах Москвы, Устуу-Удэ (Улан-Удэ), получить рекомендации и помощь выдающихся зарубежных ученых по языку и письменности, выражалась просьба Центральному Комитету, правительству обеспечить изучение новой письменности в кружках, курсах, учебных заведениях. Вместе с тем предлагалась срочно найти шрифт новой письменности, обеспечить финансирование публикации новых книг и переводов. В проекте комиссии также предложено позвать Лопсан-Чиңмита в Кызыл, просить его написать книгу для чтения детей и обеспечить его зарплатой. По поводу созданного Лопсан-Чиңмитом нового алфавита на латинской основе во время защиты кандидатской диссертации А.А. Пальмбахом в 1941 году, член-корреспондент Академии наук СССР С.Е. Малов сказал следующее: «… Вы обвиняете ламу хурээ уважаемого Лопсан-Чинмита, предложившего проект своего алфавита. Вы считаете, что, плюсуя две или три буквы в одну, делая из них одну букву, вы обвиняете его и считаете, что тем самым он как будто хотел помешать культурному развитию страны. Я бы ему установил памятник за вклад в историю тувинского алфавита… Смотрите: все Крымские, Ногайские, Кумыкские, Ойратские буквари — две буквы показывают один звук».
3 февраля 1929 года состоялось заседание Политбюро ЦК ТНРП. На нем присутствовали члены Политбюро во главе с Шагдыржапом, Чүрмит-Дажы, Хемчик-оолом и представителем Коминтерна в Туве Нацовым. В четвертой статье Постановления заседания написано: «В связи с тем, что в итоге сверки каждой буквы тувинского языка оказались удовлетворительными, проект Постановления комиссии утвердить. Председателем кружка по изучению тувинской письменности и алфавита назначить Дондука, членами Танчая, Тоткана» [ЦГА РТ. Ф. 1, запись 2, д. 290, стр. 35].
Теперь напомним, кто были тогда членами Политбюро ЦК ТНРП. Иргит Шагдыржап — секретарь ЦК ТНРП, Сат Чүрмит-Дажы — министр внутренних дел ТНР, Адыг-Түлүш Хемчик-оол — ответственный работник Правительства ТНР, Нацов (Шойжелов) Серен Арабтынович — советник ЦК ТНРП. Куулар Дондук — председатель Совета Министров ТНР, Оюн Танчай — замглавы правительства, Ховалыг Тоткан — начальник Совтувтранспорта. Позднее все они были репрессированы, а спустя десятилетия реабилитированы. Только Иргит Шагдыржап — генеральный секретарь ЦК ТНРП (1929-1933 гг.) был вынужден уйти из-за тяжелой болезни.
В заключение своей статьи К. Аракчаа пишет, что Лопсан-Чиңмит внес большой вклад в создание новой тувинской письменности. В то же время было бы преувеличением утверждать, что предложенные им буквы целиком стали тувинским алфавитом. Лопсан-Чиңмит на основе латинского алфавита, создав новую тувинскую письменность из 10 гласных и 18 согласных, конкретно показал, с помощью какого механизма называть каждую букву. Лопсан-Чиңмит очень хорошо знал монгольскую, тибетскую письменность и языки, был ученым своего времени, знавший алфавиты почти всех европейских стран (Аракчаа К.Т. 1989).
Статья К. Аракчаа «Тыва бижикке киирген үлүү» (Вклад в тувинскую письменность) сразу же вызвала беспокойство руководства ТНИИЯЛИ. Надо напомнить, что в то время в нем еще сидели люди, считавшие партийно-классовый подход как святыню. Как же так, Аракчаа возвеличивает роль ламы Лопсан-Чиңмита в создании новой тувинской письменности на латинской основе?.. В конце года в той же газете «Шын» в двух номерах напечатана большая статья ученого секретаря ТНИИЯЛИ, кандидата филологических наук Б. Татаринцева «Тыва бижикти тургускан төөгүзүнүң айтырыглары» («Вопросы истории создания тувинской письменности»), где автор более подробно описывает основные вопросы истории создания новой тувинской письменности. Нет необходимости на них останавливаться. В данном случае важно то, что непосредственно касается ламы Лопсан-Чинмита. В резолюции восьмого схода тувинской партии, подготовленного и проведенного представителями Коминтерна и Сиббюро ВКП (б) в конце 1929 г. сказано, что создание письменности ламой недопустимо не только с политической, но и нравственной точки зрения. Как ни странно, в статье Б. Татаринцева из той же резолюции пропущены слова о запрещении творчества ламы по письменности, но зато рекомендовано обратить внимание на следующие слова: «В Туве отсутствуют любые силы, способные начать решать вопросы языка». Это же продолжение ложного утверждения тех партийных функционеров, которые были против творчества ламы Лопсан-Чиңмита. Более того это полное отрицание решения Политбюро ЦК ТНРП от 3 февраля 1929 года и мнения члена-корреспондента АН СССР Малова по поводу значения создания Лопсан-Чиңмитом новой письменности на основе латыни и установления ему памятника. Он же указал на недостатки в создании алфавита. В то время в руководстве Тувы сидели ни какие-то профаны, а вполне компетентные люди – ламы, знающие не только язык и письменность монголов и тибетцев, но философию, математику и астрологию Востока. Согласитесь, никто не может сразу составить новый алфавит.
После двух названных статей в печати появились несколько публикаций, утверждающих как будто советские ученые Н.Н. Поппе, А.А. Пальмбах и другие, по сути, присвоили алфавит М. Лопсан-Чиңмита, положив его в основу своего алфавита национальной письменности [Монгуш Б.Д. 1999]. В связи с этим Б. Татаринцев пишет: «От старого слуха отличает в основном только то, что теперь уже не говорится о порче сделанного М. Лопсан-Чиңмитом. Наоборот, утверждается, что советские языковеды улучшили, усовершенствовали его проект. Тем не менее, все подобные версии – не более чем домыслы и фантазии, которые оскорбительны для создателей письменности, в том числе и Лопсан-Чиңмита, которому приписывается, то, чего он не делал. Монгуш Лопсан-Чиңмит создал свой, отличный от принятого в 1930 г. первый во времени, проект тувинской латинизированной письменности, и такой крупный ученый, как член-корреспондент АН СССР С.М. Малов, достаточно высоко оценил данный проект в качестве попытки эту письменность создать» [Татаринцев Б.И. 2007].
Мы думаем, что нельзя считать «старыми слухами» то, что ламы критиковали С. Тока за то, что тот отказался от проекта Лопсан-Чиңмита и дал возможность создать тувинскую письменность советским ученым. Ламы тоже имели право выразить свое мнение, тем более они хорошо знали алфавит Лопсан-Чиңмита, вместе с ним работали, и они сами видели новый алфавит советских ученых. У них была возможность сравнивать, видеть достоинство и недостатки новой письменности на латинской основе. Утверждения авторов о том, что советские языковеды улучшили, усовершенствовали его проект тоже нельзя сводить к «домыслам и фантазиям», поскольку они все же не могли не видеть то, что Монгуш отправлял в адрес Н.Н. Поппе и Е.Д. Поливанова, в то время зав. кафедрой родных языков КУТВ. Надо учесть тот факт, как раз в эти годы оформился злой партийно-классовый подход в политике, согласно которому за упоминание имени ламы или за критику «ученого марксиста» можно поплатиться жизнью. Например, Е. Поливанов в начале 1929 г. выступил против так называемого нового учения о языке академика Н.Я. Марра, которое, в духе того времени, считалось «революционным» и «марксистским», после чего его сместили со всех занимаемых постов, и он уехал в Среднюю Азию. Однако его «не забыли», он был репрессирован и погиб в 1938 году. В таких условиях ссылка на ламу смерти подобно. Неслучайно «терялись» или «не сохранились» рукописи двух книг Лопсан-Чиңмита.
Вместе с тем не следует не только преуменьшать (первая попытка), но и преувеличивать роль ламы в создании тувинской письменности. Он сделал то, что мог, на его деятельность вмешалась политика, которая запретила ему дальше работать. Его труд вовремя не рассмотрен и не оценен ведущими языковедами, если не считать запоздалую похвалу авторитетного ученого С.Е. Малова. Кто принимал активное участие в создании тувинской письменности на латинизированной основе в «Истории Тувы» (2007) написано достаточно убедительно.
Попытка тувинских лам покритиковать С. Току за отказ от проекта М. Лопсан-Чиңмита в пользу советских ученых в начале 30-х годов имела трагические последствия не только для него самого, но и для всей семьи. Его отец Чүлдүм и сам Лопсан-Чиңмит в 1931-1932 годах были лишены политических прав и свобод. Насильственно конфискован их скот и ценное имущество семьи, сами они были репрессированы. «В 1933 году за контрреволюционную деятельность был осужден на пять лет тюрьмы»,- признался Лопсан-Чиңмит при допросе 29 ноября 1940 года.
Термин «контрреволюционная деятельность» означает второй вооруженный мятеж на Хемчике, где по неполным данным, приняли участие 270 человек, в том числе 54 бедняка, 86 «феодалов», лам и шаманов. Среди мятежников было 23 члена партии и 16 ревсомольцев. Эти факты говорят о том, что политикой сталинистов были недовольны не только высшее сословие кочевников, но даже обездоленные араты. Следовательно, тувинская партия во главе С. Тока проводила ошибочную политику своих московских наставников. Мятежников поддержали зажиточные русские крестьяне Шагонара, Элегеста, Уюка, Хадына и Турана. В апреле 1930 г. они выступили с оружием в руках против насильственно насаждаемых колхозов.
И. Сталин не любил лам (попов). В 1935 г. при встрече с премьер-министром МНР Кенденом, ламой по происхождению, он сказал: «Вы обижаете Чиңгис-Хана, при Чиңгис-Хане не было ни одного ламы. В вашей Монголии по мере роста количества лам, соответственно, возрастет их сила для подавления народной власти, неизбежностью станет ликвидация этой власти. Ваша народная власть не может ужиться вместе с ламами, один другого обязательно превзойдет». Поэтому Сталин предупредил о том, что нельзя иметь одну власть с ламами, надо бороться с ламами, надо их ликвидировать. В 1936 г. Сталин потребовал уже от другого премьера А. Амара уничтожить всех лам. Тогда в Монголии было свыше ста тысяч лам. Ни Кенден, ни Амар не приняли указания Сталина и поплатились своей жизнью вместе с тысячами лам.
Обучаясь в КУТВе, тувинские выпускники стали маргиналами. Об успешной манипуляции сознанием детей кочевников в том учебном заведении в 1929 г. убедительно писал австрийский ученый О. Менхен-Хельфен. В частности, он привел примеры проявления стереотипного сознания, определявшего не только поведение, но мышление молодых тувинских студентов. Так, на вопрос «Можно ли лечиться у ламы?» был только один ответ: «Настоящим революционером может считаться только тот, кто, отвергая тибетскую медицину, расстался с жизнью, а кто, прибегая к её помощи, остался жив, должен принять на себя пятно позора, и его надо с проклятьем выставить из партии». Первый выпускник КУТВа, секретарь ЦК ТНРП С. Тока говорил: «Трудящиеся аратские массы Тувы молились, молятся и будут молиться на вождя народов всего мира – великого Сталина» [История Тувы. Том II. С. 260].
Так постепенно стала утверждаться в кочевой стране новая светская религия, называемая сталинизмом. Носителями ее стали выпускники КУТВа во главе с вожаком тувинской партии С. Тока. Совершенно новые источники политической информации, появившиеся в середине 20-х годов, — газеты на монгольском, русском и позднее тувинском языках, занимались манипуляцией сознания кочевников в пользу светской религии. Одурманенная ложной идеологией (К. Маркс) безграмотная молодежь буквально глумилась над религиозными чувствами и обычаями своих предков, разрушала монастырские здания, сжигала буддийские библиотеки, а также светские издания на монгольском и тибетском языках, устраивала шумные игры с дикими выходками. Были лишены политических прав зажиточные кочевники («феодалы»), духовенство, значительная часть середняков, по ошибке даже бедняки.
Однако заядлым врагом новой власти стало духовенство. С 1929 г. главенствующей стала установка о том, что «… с контрреволюционными и верхушечными слоями ламства, а также шаманства должна вестись решительная борьба», началось целенаправленное преследование шаманов. Почти все хурээ и дуганы были закрыты. Так, в Дзун-Хемчикском кожууне действовали два самых влиятельных хурээ, один из которых построен в 1878 г., а другой – в 1907 г. с помощью китайцев. Если в 1929 г. в них служили 350 лам, то через два года после принятия упомянутого постановления их осталось только 36, в 1931 г. – трое, а в 1932 г. не было ни одного ламы [История Тувы. Том II. С. 260]. Это преступление новой власти в отношении духовенства.
Одним из них был ученый-лама, внесший большой вклад в создании новой тувинской письменности Монгуш Лопсан-Чинмит. Осенью 1929 г. сталинские власти (С. Тока) не только запретили ему дальше заниматься творчеством ради своего народа, но начали преследовать из-за своего происхождения. Это всё равно что обвинять человека за то, что он родился на белом свете. Удивительно, но факт: левые сталинисты так и поступали.
Старший следователь МВД ТНР по Барун-Хемчикскому кожууну Монгуш Седен 26 октября 1940 г. арестовал Монгуша Лопсан-Чиңмита за ложную «контрреволюционную деятельность». 27 октября младший сотрудник того же органа насилия посадил его в тюрьму и провел обыск его юрты. 23 декабря 1940 г. министр внутренних дел ТНР Товарищтай утвердил постановление о виновности Лопсан-Чиңмита, Оюн Ензак познакомил заключенного с ним. 2 января 1941 года Лопсан-Чиңмит вынужден был подписать выдумку министра.
Респонденты, знающие повадки властей тех времен, уверенно говорят, что главная причина ареста и посадки в тюрьму Лопсан-Чинмита является не «контрреволюционная деятельность», как утверждала двуличная власть, а то, что он был лама. В те времена точно также посадили лам, живших на территории Барун-Хемчика: Лопсана (мөген-аъттыг), Данзырына, Дары-Суруна из Шуя, Хомушку Чамбал-Доорумбу из Бай-Тала, Лопсан-Чамзы из Аксы-Барлыкского хурээ, Шойдана из Кооп-Соок и других. Их всех арестовали за ложную «контрреволюционную деятельность» без следствия и суда расстреляли. Только за то, что они проповедовали буддизм.
О невиновности Лопсан-Чинмита свидетельствует тот факт, что после посадки в тюрьму, только 33 дня спустя начали его допрашивать. Потому что нечего было ему предъявлять в качестве обвинения. В течение месяца его уговаривали, а потом пытали, чтобы он наговорил на самого себя и дал нужные властям ложные показания. Таким путем они добивались видимость «законности» своим преступным действиям [Борбак-оол А.С. 1993 г. «Шын»].
С помощью изощренных пыток чиновники внутренних дел добились того, что совершенно безвинный лама Лопсан-Чинмит будто хотел путем вооруженного мятежа свергнуть новую власть, создал даже «контрреволюционную группу». За участие в «контрреволюционной группе» Лопсан-Чинмита арестовали и казнили следующих лам:
- Сына Бапыңа Монгуша Сотпа, 25 декабря 1940 г.
- Сына Байырлыга Ооржака Конзураңа, 25 декабря 1940 г.
- Сына Сувана Монгуша Агбаана, 25 декабря 1940 г.
- Монгола Ары Сарыыла Седен-Дамбаа, 25 декабря 1940 г.
- Сына Базыра Хомушку Маңчына, 25 декабря 1940 г.
- Сына Балзаңа Хертека Наадын-Хөө, 14 января 1941 г.
- Хаажыка, 14 января 1941 г.
Я не буду здесь приводить одобрения ни Чрезвычайного особого суда МВД ТНР, ни Президиума Малого Хурала ТНР по поводу ложного обвинения и незаконного расстрела группы лам. Потому что перечисленные учреждения являются внесудебными, и их решения ничего общего не имеют с законом. Ученый лама Монгуш Лопсан-Чиңмит был незаконно расстрелян 1 февраля 1941 года. В архиве хранится протокол допроса восьми лам, придуманный М. Седеном, где пустуют места подписи, в том числе ученого ламы. Верховный Суд Тувинской АССР от 26 ноября 1965 года в действиях Монгуша Лопсан-Чиңмита, Монгуша Сотпа, Хомушку Манчына, Хертека Наадын-Хөө, Ооржака Коңзурана, Монгуша Агбаана, Ары-Сарыла Седен-Дамбаа, Сарыг-Донгака Хаажыка не нашел состава преступления, уголовное дело признал недействительным и всех реабилитировал. Однако против тех, кто расстрелял безвинных лам ничего не сказано. Так власть молча продолжает одобрять действия своих подонков, хотя состав преступления налицо. Более того, политические репрессии советских властей в XXI веке стали почти «государственной тайной».
Во второй половине 30-х годов начался массовый перевод письменности народов СССР с латинской на русскую графическую основу. Позже их примеру последовала и ТНР. Вопрос о переходе к названной письменности обсуждался на XII съезде ТНРП, который принял положительное решение. О разумном мнении ламы Лопсан-Чиңмита по этому поводу никто не знал и не помнил. Уже 8 июля 1941 г. проект нового алфавита утвердила политическая элита ТНР.
Использованные источники:
- Монгуш М.В. История буддизма в Туве. Новосибирск. 2001 г.
- История Тувы. Т. II. С. 253, 259.
- Аракчаа К.Т. Тыва бижикке киирген үлүү (Доля в создании тувинской письменности). Газета «Шын», 18 апреля 1989 г.
- Татаринцев Б.И. Тыва бижикти тургускан төөгүзүнүң айтырыглары (Вопросы истории создания тувинской письменности). Газета «Шын» № 237, 238 октябрь 1989 г.
- Доржу Ч.М. Монгуш Лопсан-Чиңмит – первый тувинский ученый-просветитель. В сборнике «Становление и развитие науки в Туве». Часть 1. Новосибирск. «Наука». 2000 г. 11 стр.
- Борбак-оол А.С. Лопсан-Чиңмит кепчи. Шын. 1993 г. апрель 24.
